Причал

Они стояли на причале, облокотившись о перила, и смотрели на тёмную подвижную воду внизу. Пили пиво. Вообще-то, она не любила пиво, пила его только за компанию. Их объединяло до смешного мало: время, место и процесс переливания известной жидкости из бутылки в желудок.
Каждый раз она делала большой глоток и долго держала во рту горький терпкий вкус, потом несколько судорожно глотала и мгновенно отправляла в рот несколько орешков арахиса. Она хотела побыстрее допить бутылку и, казалось, выбрала самый лучший способ, но именно из-за этого пила медленно. Перед каждым глотком задумывалась, настраивалась, готовилась. После – кривилась, сглатывала, успокаивалась…
Он пил неторопливо, смакуя не только пиво, но и прохладу вечера, и молчание между ними, такое успокоительное после многочисленных пустых слов.
– Знаешь, я люблю тебя.
Слова прозвучали вниз, в темную воду, произнесенные голосом без модуляции, ровно, бесстрастно. Удивительным образом эти слова влились в молчание, не разрушив его, и потому не предполагали иного ответа, кроме шороха ветра и плеска волн.
Интересно, как он относился к этим словам? Принимал как должное? Считал пустяком, на который не стоит обращать внимание? Верил?
Она наконец допила свое пиво и поставила бутылку на доски. У него оставалось меньше четверти бутылки. «Когда он допьет пиво, я попрошу его обнять меня», – вдруг подумала она. Не то, чтобы ей стало холодно, или хотя бы зябко, просто захотелось прижаться к его груди и убедиться в реальности происходящего между ними. Или, наоборот, нереальности.  Потому что вечер был странным настолько, что даже выпитое пиво не проясняло ситуацию.
Она пыталась вспомнить с чего начался весь этот абсурд. Сначала они вышли из дома и он, оглядев ее, заметил:
– Ты оделась легко. Замерзнешь.
– Если я начну мерзнуть, ты обнимешь меня, – твердо объявила она.
Он пожал плечами, и не думая возражать. Они шли по дороге. Она взяла его за руку. Рука была вялой и безжизненной, хоть он и не отбирал её.  До этого девушка сдерживала слёзы, но его нежелание хоть как-то поддержать, выбило её из колеи и она расплакалась, отпустив его руку. Когда-то она обещала ему не устраивать сцен на людях, но в этот вечер беззастенчиво рыдала, не обращая внимания на прохожих, и лепетала, что любит его, но устала от их отношений.
Он продолжил её мысль, сказав те слова, которые витали в воздухе, являясь самым логичным выводом:
– Давай прекратим наши отношения, если они так сильно утомляют тебя.
И возникла пронзительная, острая радость, облегчение от того, что страшные слова произнесены, что не нужно убегать, поворачиваться спиной к возможности расставания, что можно открыто и прямо взглянуть проблеме в глаза, принять свой страх и победить его. И она плакала, но теперь свободно, светло. А он нахмурился и потребовал прекращения истерики, потому что в противном случае прогулку придется отменить. И она успокоилась, хотя сладкие слёзы и рвались наружу. А он купил мороженое. Они гуляли и разговаривали так, словно ничего не произошло. Болтали о мороженом (кому какое больше нравится), о погоде (жара стоит – как летом, а ведь ещё май не закончился!), о собаках (вспоминали забавные истории из жизни животных), о дружбе (немного и абстрактно), о прохожих (сплетни) – в общем, ни о чем.
Молчали иногда, но молчание воспринималось как пауза между словами, которую надо срочно заполнить.
А на причале всё стало наоборот – теперь уже слова были паузой внутри тишины. И, наверное, молчание было наилучшим компромиссом, потому что ничегонезначащие слова причиняли ей боль, а слова о главном, о том, что наболело, страшили его. В молчании каждый нашел своё, но оно не могло длиться бесконечно.
Он поставил пустую бутылку рядом с первой, повернулся к девушке и притянул её к себе.
– Откуда ты узнал, что я хочу, чтобы ты обнял меня? – восторженно спросила она.
Он лишь улыбнулся в ответ и они, обнявшись, пошли с причала на берег. Дорога домой была восхитительна. Они купили еще одну бутылку пива на двоих, пили его, смеялись и шалили. Постепенно разговор перетек на их отношения и теперь, после пива, она могла говорить без слёз, а он – слушать, не перебивая.
Они шли по незнакомым улицам, тусклый фонарь изредка выхватывал из темноты мутное желтое пятно. Прямо посреди одной из пыльных улиц, между маленькими деревянными домиками были проложены рельсы. Это еще больше усиливало ощущение нереальности.
– Я хочу быть любимой, – вздохнула она.
– А я не могу приказать себе любить тебя.
– Ты просто не хочешь брать на себя ответственность.
– Не хочу.
Её навязчивое желание управлять его чувствами, её стремление подчинить его как обычно разозлили его.
Некоторое время они шагали молча. Мысли и чувства терялись в душной ночи. И снова первой заговорила она:
– Знаешь, чтобы там ни было, я хочу, чтобы ты знал – ни с одним другим мужчиной мне не было так хорошо в постели, как с тобой.
– Может быть ты удивишься, но и ты – первая женщина, с которой мне было так хорошо, – помедлив, ответил он.
– Странно и здорово, что ты говоришь об этом, – радостно сказала она. – Меня давно мучил вопрос: было ли тебе так же хорошо с другими женщинами как и со мной. Я думала: неужели мне может быть так хорошо, если ты не испытываешь ничего подобного. Забавно, что ты сам заговорил об этом.
…Они пришли к нему домой и легли спать. Он обнял ее, она положила голову ему нагрудь.
– Я такая пьяная, – призналась она. – И страшно хочу спать.
– Ну так спи, – усмехнулся он, и через секунду она уже спала, так и не разобравшись, был ли прошедший вечер реальностью или только казался ей.
Утром он проводил ее до автобуса. Целуя его на прощание, она прошептала: «Если захочешь – приезжай, я буду ждать. Но сама я к тебе не приеду». Это был их последний разговор. Больше они никогда не встречались.

2000 год

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.